Пьедестал для аутсайдера - Страница 23

– Клан новых амазонок, – пояснил Дронго.

– Что? – не поняла Жанна.

– Есть такое известное выражение. «Клан новых амазонок». Это молодые женщины, которые охотятся на мужчин, похожих на вашего отца. Есть даже такая книга, я ее недавно читал.

– Не помните, кто автор?

– Нет, не помню. Но книга достаточно интересная. Там описываются их нравы и методы. Такие дамочки не останавливаются ни перед чем. И, конечно, их отличительная черта – многомужество. Они знают, как нужно себя подавать, как выходить замуж, как обманывать уже состоявшихся мужчин в возрасте. В общем, применяют весь арсенал нужных уловок.

– Теперь буду знать, – усмехнулась Жанна.

– Карина и ее супруг приглашены на сегодняшний вечер?

– Конечно. Ради своего сынишки она готова хоть каждый день приезжать к отцу, лишь бы тот не лишил его денег.

– Вы знакомы с Метельским?

– С Родионом Николаевичем? Конечно, знакома. Он начальник охраны моего отца уже почти десять лет.

– Вам не кажется странным, что ваш отец не уволил его ни после первого покушения, ни после второго. В обоих случаях охрана допускала вопиющие проколы, позволяя возможным убийцам подходить почти вплотную к вашему отцу и стрелять в него. И в обоих случаях ваш отец был ранен. Но Метельский до сих пор на своей должности. Как вы можете это объяснить?

– Никак. Отец просто ему доверяет. Метельский уже много лет работает с отцом и, очевидно, папа считает, что надежнее держать рядом своего человека, чем искать нового. Только этим я могу объяснить «феномен» несменяемости Метельского. И еще я вспомнила, что дядя Родиона Николаевича работал в свое время вместе с моим отцом. Кажется, это он способствовал его переводу из провинции в Москву. Дядю Метельского звали… У него было такое странное библейское имя. Ах да, вспомнила. Его дядю звали Самсоном Михайловичем. Кажется, Рудиным или Рудневым. Он был начальником отдела, в котором много лет проработал мой отец. Да, точно. Самсон Михайлович.

– Он жив?

– Нет. Кажется, давно умер. Но Метельский его племянник. Это абсолютно точно. Мне об этом рассказывала мама. Она тоже помнит этого Самсона Михайловича.

– Вы наверняка неоднократно бывали в доме своего отца. Сколько там комнат?

– Не знаю точно. Тридцать или сорок. Но вы не волнуйтесь, нам найдут места. Недалеко есть небольшой отель, в котором можно поселить всех гостей.

– Последние вопросы, – пообещал Дронго. – Ваш отец знает, как тяжело больна ваша мать, и хотя бы иногда навещает ее?

– Насчет болезни знает, – нахмурилась Жанна, – но он даже ни разу не пытался ее увидеть. Один или два раза позвонил по телефону – и все. Мать сама не хочет встречаться с ним. Она не желает, чтобы он видел ее в таком состоянии. Вы знаете, я уверена, что он был единственным мужчиной в ее жизни. Она слишком цельное существо, чтобы размениваться на остальных. Он никогда не был идеальным другом или партнером, но он был ее единственным мужчиной и, похоже, что именно поэтому она так за него переживает. Она все время говорила мне, что эти проклятые деньги сначала увели отца от нас, а потом изменили его характер, сделали его совсем другим. Мама до сих пор считает, что, если бы у отца не было денег, они бы продолжили мирную и спокойную жизнь в старой квартире, где они жили до начала девяностых. Однажды меня, когда я уже была взрослой, отвезла туда мама. Это был какой-то кошмар. Я вообще не понимаю, как можно жить в таких условиях. Кухня не больше шести метров, три маленькие комнатушки, потолки прямо над головой и очень маленькие туалет с ванной. Просто какие-то кукольные. Неужели люди могли так жить в этом вашем Советском Союзе?

– Многие не верили своему счастью, получая такие квартиры, – вспомнил Дронго. – Не забывайте, что во время войны было разрушено практически все жилищное хозяйство в европейской части страны. И людей переселяли из подвалов и коммуналок, из разрушенных строений и общежитий в собственные квартиры. Это были самые счастливые дни в их жизни.

– Не хотела бы я жить в такой стране, – буркнула Жанна, – не могу понять, как люди могут ностальгировать по подобному уродству.

– Это ностальгия по совсем иным временам, – возразил Дронго, – когда понятие совести еще не было так девальвировано, когда деньги не считались ни символом ума, ни символом успеха, когда книги были самым большим дефицитом, а человеческое общение – самой большой радостью. Нужно было жить тогда, чтобы все это понять. Но с позиций сегодняшнего дня, наверно, вы правы. Эти квартиры называли «хрущевками», и, конечно, сейчас они кажутся уродливыми созданиями той эпохи. Сколько нам ехать до поместья вашего отца?

– Часа два, не меньше, – сообщила Жанна.

– В таком случае у нас еще есть время, – сказал Дронго, посмотрев на соседний столик. Сидевший за ним Вейдеманис слышал каждое слово в их разговоре. Он понимающе кивнул. Туда придется отправиться на двух машинах, чтобы не пугать излишней опекой молодую женщину.

Эдгар поднялся и вышел из зала ресторана. У Дронго зазвонил телефон, он извинился и отошел от столика.

– Слушаю.

– За вами следят, – сообщил Эдгар, – второй столик слева. Пара, работающая под супругов. Они были и на вокзале.

Дронго покосился на лжесупругов.

– Спасибо, – поблагодарил он своего напарника, – я все понял. Мы берем такси и выезжаем в Милтон-Кейнс. Следуй за нами, но будь осторожен. Они могут проверить все гостиницы в городе и установить слежку за всеми «случайными» людьми.

Глава 8

Когда через час Смыкалов поднялся в свой кабинет, там его уже ждали Сидоряк и Руднев. Почему-то Самсон Михайлович был мрачен, словно его уже сняли с работы. И как-то не очень приветливо выдавил из себя: